Трехглавый орел - Страница 17

Уже вышел наперерез нам, бороздя Маркизову лужу, патрульный бриг из Кронштадта. Уже виднелся в подзорную трубу ангел на крепостном шпиле и кресты на храме у входа в Неву.

– Господи боже мой! – послышалось внезапно за моей спиной. – Так ведь это же Никола Морской.

Я едва удержался, чтобы не обернуться. Голос, пробормотавший эти слова, был вполне знакомым. Не стоило даже оборачиваться. Он принадлежал Питеру Редферну. Первоклассному английскому слуге Питеру Редферну. Вот только слова эти были произнесены на чистейшем русском языке. Система «Мастерлинг», которой был оснащен мой «символ веры», позволяла мне судить об этом вполне определенно. Я скосил глаза на выдраенный до блеска иллюминатор, в котором отражался Питер, и то, что я увидел, поразило меня не менее, чем то, что я услышал. Камердинер лорда Баренса истово осенял себя крестным знамением. Насколько я мог судить, исконно православным. Я активизировал мыслесвязь:

– Дядя, у меня для вас странная новость. – Думаю, удивление в голосе читалось даже по телепатической связи. – Есть основания предполагать, что ваш камердинер, как бы это так точнее выразиться...

– Гони его сюда, – возмущенно рыкнул лорд Баренс. – Я тут не могу выбрать, какой камзол лучше надеть. У меня до сих пор парик не пудрен, а его где-то носит!

– Дядя, он русский!

– Это еще не повод для того, чтобы забывать о своих обязанностях! Гони его сюда, бездельника! Погоди... Как русский?! Ты ничего не путаешь? Он же канадский француз!

Признаюсь, тут пришла моя очередь удивляться.

– Ладно, позже разберемся, – вернул меня к действительности лорд Баренс. – Гони его сюда! Русский он или нет, а одеться-то мне надо.

Прерывая нашу неслышную чужому уху беседу, грохнула пушка с Петропавловской крепости, потом еще одна и еще одна, отвечая на наш салют национальному флагу России. Когда умолкла крепость, канониры «Сельвании» вновь засуетились у пушек, спеша еще семнадцатью залпами поведать дружественной столице о прибытии чрезвычайного посланника. Когда наконец утихла канонада, яхта чинно, я бы даже сказал, высокомерно подошла к пирсу, где в ожидании брошенных с борта швартовых уже замерли вышколенные матросы гвардейского экипажа. Английская набережная едва вмещала зевак, собравшихся посмотреть швартовку роскошной иностранной яхты. Почетный караул оттеснял их от берега, давая нам дорогу. Над всем этим людским скопищем висел возбужденный многоголосый гул, время от времени разрываемый резкими щелчками кнутов. Это сидящие на козлах кучера отгоняли чересчур любопытствующих бездельников от карет нашего кортежа.

Первым на трапе появился лорд Джордж, в кои-то веки сменивший элегантный редингот почтенного немолодого джентльмена на сверкающий в лучах солнца вызолоченный малиновый камзол с кисточками а-ля «полонез» и синюю ленту с красными полосами по краю английского ордена Святого Георгия.

– У них тут абсолютная безвкусица, – прошептал он мне через плечо. – Ты сам увидишь, как одевается их знать. Чем ярче, тем лучше. Побольше золота, побольше шитья – иначе они не понимают. Даже в Париже так уже не носят лет пять. Так что ты со своим прошлогодним вкусом прослывешь у них франтом.

– Господи, неужто дома, – услышал я за спиной тихое бормотание Редферна.

– Послушай, Вальдар, – начал лорд Баренс, когда мы, сопровождаемые конным эскортом, мчались в карете к особняку английского посольства. – Положение дел следующее: сейчас мы отправляемся в посольство. Затем, отобедав, едем в Царское Село. Там по будним дням находится императрица вместе со своим двором. Постарайся понравиться государыне, поскольку тебе придется просить ее покровительства. Я разговаривал с послом. Сегодня он, так и быть, закроет глаза на твое присутствие в стенах посольства, но не более. Не забывай, тебя надлежит задержать и препроводить в Лондон под стражей.

Я кивнул головой, давая понять, что помню о своем «злодействе». Карета стучала колесами по дощатому уличному настилу, щелкал бич, погоняя запряженную цугом четверку, и за окошками мелькали мосты и каналы Северной Венеции. Петербург Петербургом, но попадать в Тауэр с билетом в один конец мне вовсе не хотелось. Впрочем, кажется, Тауэр в эти годы не использовался в качестве тюрьмы, но в корне это дела не меняло.

– У нашей герцогини в этом городе куплен особняк, – продолжал лорд Баренс. – Зная ее вкусы, можно предполагать, что в нем при желании свободно расквартируется гренадерская рота. Постарайся убедить ее в том, что там должно найтись место для тебя. Думаю, это получится. Поверь моему опыту. – Лорд Баренс хмыкнул. – Мне отчего-то кажется, что тебе предстоит пережить бурный роман с этой пожилой леди. – Он испытующе посмотрел на меня.

Я попытался с возмущением отвергнуть грязные инсинуации, но дядя решительно прервал речь защиты:

– Пустое, мой дорогой. Твои амуры и купидоны меня в целом не касаются, но с герцогиней Кингстон случай особый. Я хочу, чтобы ты как можно внимательнее следил за ее связями, знакомствами, причем не только светскими.

– Милорд, – возмущенно начал я. – Мне претит ремесло шпиона!

– Стоп, стоп, стоп! Не так бурно, – прервал мои излияния лорд Джордж. – Чувства твои понятны, но к работе они отношения не имеют. Вам, сударь, я рекомендую подумать о другом. Герцогиня Кингстон – дама, конечно, очаровательная, но цель ее поездки сюда лично для меня не очевидна. Можно утверждать лишь одно: она напрямую связана с предстоящим визитом твоего давешнего лекаря. Я готов поспорить на что угодно, Калиостро едет в эти края отнюдь не любоваться российскими пейзажами. Здесь что-то должно произойти. А волны от этого «чего-то» могут быть такие, что какие-нибудь слаборазвитые цивилизации по соседству просто смоет.