Трехглавый орел - Страница 64

Городничий только разводил руками, указ матушки-императрицы гласил однозначно четко: «Всемерно оказывать содействие безо всякого изъятия в средствах».

– Авось пронесет. Авось и не придет супостат.

В таких препирательствах прошло часа три, пока наконец провиант и фураж для нашей команды не был отпущен, пули и огненное зелье из арсенала выписаны, раненые гусары помещены в гошпиталию и два десятка местных «охотницких стрелков, егерскому бою обученных», готовы были поступить под начало командиру нашего конвоя. Удовлетворенные достигнутым результатом, мы откушали чем бог послал в дому городского головы и отправились к месту, отведенному нам для расквартирования.

Ржевский встречал нас у порога квартиры.

– Беда, господин премьер-майор, беда, – нервно начал он, теребя темляк своей сабли и явно не зная, куда девать руки.

Сердце мое опустилось вниз, как подводная лодка при приближении самолетов противника.

– Что случилось? – выпалил я.

– Миссис Редферн похитили.

– Как похитили?! – От волнения я чуть не стал заикаться. – Да ты понима...

Что ему следовало понимать, Ржевский так и не узнал. Я осекся, сознавая, что по-прежнему не могу добавить колоритных штрихов к портрету сердечной зазнобы бравого гусарского поручика.

– Господи, как Питеру-то сказать! – причитал он.

– Рассказывай толком, что произошло?

– Миссис Редферн попросила меня сопровождать ее в модную лавку, надеясь присмотреть себе новое платье... Сами понимаете, в пути...

– Да-да, продолжай.

Двух платьев, купленных по пути госпоже Орловой, для всякой женщины было действительно маловато.

– В лавке госпожа Редферн начала подбирать себе обнову, а я остался в сенях ждать ее. Тут вламывается какой-то невежа улан и давай на меня орать, что, дескать, я любовник его жены, что он этого так не оставит и что жена его сейчас там, у модистки, и он туда непременно войдет.

– Ну а ты?

– Я его, понятное дело, не пустил. Слово за слово, он обещал прислать сюда своих секундантов.

– Ну а дальше?

– Я стучусь к модистке – тишина. Толкаю дверь – она заперта. Выбиваю, заскакиваю: окно настежь, модистка сидит привязанная к стулу, рот заткнут какой-то тряпкой, а миссис Редферн и след простыл! Я девушку развязал, она говорит: примеряли платье, когда двое неизвестных заскочили через окно, ее чем-то по голове огрели и уволокли миссис Редферн. Я вот думаю, как бы это не наши ночные гости.

– Угу, – кивнул я, сжимая зубы и стараясь взять себя в руки. – Какого полка, говоришь, был улан?

– Поручик Санкт-Петербургского уланского.

– Ржевский, в гарнизоне этого захолустья нет никаких улан! А уж санкт-петербургских и подавно.

– Так, выходит, она с каким-то уланом сговорилась, – бледнея и сжимая кулаки, начал гусар. Похоже, сейчас в нем бушевала ревность, причем ревность двухголовая – одна голова угрызала его по поводу того, что англицкая красавица вообще предпочла кого-то другого, другая же терзала душу тем, что зазноба предпочла ему улана.

– Сговорилась, Ржевский, сговорилась, – отворачиваясь, чтобы не выдать своих чувств, бросил я. – И тебя и меня, как детей, провела. Но какова стерва!

– А Питеру что скажем? – явно мучимый запоздалыми угрызениями совести, вздохнул поручик.

– Оставь. Я сам с ним поговорю.

– Капитан, – как обычно, резвым аллюром вломился в мое сознание Лис. – Вы до Турова уже добрались?

– Добрались, – хмуро ответил я.

– Это хорошо. Тогда, если твои окна выходят на реку, можешь в него платком помахать, а я из своих кущарей полюбуюсь.

– Как-нибудь в другой раз. Поведай-ка мне, чьи это башибузуки здесь буянят?

– Мои, – радостно отозвался Лис. – Но не волнуйся, раз ты в Турове, мы город брать не будем.

– И на том спасибо. А скажи, вчера ночью на нас, часом, не твои люди наскочили?

– Не-а! Шо я, враг самому себе?! То Айберген-хан со своими нукерами развлекается. У него стволов не хватает, вот и ломится, куда ни попадя. Много вы вчера народу положили?

– В сумме человек тридцать, да десяток раненых, сюда сдали.

– Понятно. Теперь он, наверно, в степь уйдет. У него так, навскидку, десятка два всадников осталось. Но я не по этому поводу звоню. Я так понимаю, ты сегодня в городе ночуешь?

– Похоже на то.

– Вот и славно. Пойдешь вниз по реке в сторону Казани, увидишь утес.

– Здесь много утесов.

– Этот примечательный. Это не утес, это мыс, и если приглядеться, то даже не мыс, а недополуостров. Песню слышал, есть на Волге утес, чем-то диким порос? Так вот, это о нем. Его еще Разинским величают. Правда, здесь Разинских утесов до хрена, такое ощущение, будто батька-атаман только тем и занимался, шо шастал по утесам и думал на них думу.

– Чертовски интересное замечание, дальше что?

– А шо дальше? Как увидишь утес, ломись туда, будем там вместе думу думать, как тебе лучше у императора Петра III уединенцию получить.

– Хорошо. Да, вот еще, у меня есть к тебе просьба. Ты тут все равно без толку по округе носишься.

– Я не ношусь. Я в разведке.

– Бог с ней, с твоей разведкой! У меня Орлова сбежала с какими-то уланами. Возможно, поляками. Ты уж прихвати ее с собой, если вдруг встретишь.

– Да, шеф, ну ты даешь! – послышалось на канале после некоторой паузы. – Ладно, не томись, душа, сыщем твою дважды беглянку. Бу-га-га, Орлова сдернула с уланами!! Все, отбой. Усем пить спирт!

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Все страны, что утратили легенды,
Обречены окоченеть навек.
Патрис де ла Тур дю Пен